Проект портала
Отношения
19.10.2018 / 16:35
Историки и этнографы рассказали, насколько часто наши предки били ли детей и жен18

Президент Беларуси Александр Лукашенко недавно заявил, что «хороший ремень иногда тоже полезен для ребенка» и объяснил это белорусскими, славянскими традициями, да и в целом выступил против законопроекта о противодействии домашнему насилию. Били ли наши предки детей и осуждало ли это общество? А знаменитое «бьет — значит любит» в отношениях в паре — это было про нас? TUT.BY спросил у историков и этнографов.

«Детей физически наказывали, но жестокость была редким явлением»

Любовь Ракова — ведущий научный сотрудник в Центре исследований белорусской культуры, языка и литературы НАН Беларуси, доктор исторических наук. Фото: Вадим Замировский, TUT.BY

Доктор исторических наук Любовь Ракова много лет изучает традиции народной педагогики белорусов. И в основе этой педагогики, говорит этнолог, было довольно суровое отношение родителей к детям.

— И такое отношение, по мнению крестьян, было не противоположностью родительской любви, а, наоборот, ее доказательством. Повторялось, что любить детей нужно душой, не показывая особенно своих чувств. У моего дедушки была «бярозавая каша» — так называли лозовый прутик, который всегда торчал в передней комнате за балкой. Он держал в тонусе сам по себе — глянешь на него и вспомнишь, для чего он предназначен. Крайней мерой было битье прутиком, или «махрачом» — льняной тряпкой, которой вытирали стол и которая всегда была у матери. Некоторые били ремнем с пряжкой, но жестокость осуждалась. Исследователи опрашивали людей, которые родились еще в конце XIX века, — по их рассказам, жестокость была очень редким явлением, — рассказывает этнолог.

Любовь Ракова добавляет, что в крестьянской среде суровость наказания была связана в том числе с условиями, в которых жили люди.

— У крестьян было очень много забот, поэтому дети выполняли посильную работу уже лет с пяти — курочек покормить, травки нарвать. Если ребенок не сделал работу, животные и птицы могли остаться без корма, а последствия могли быть ужасными для всей семьи. Естественно, приходя с работы, родители за такой проступок наказывали. Но дети были разные, как и сейчас. В народе это прекрасно понимали, говорили: «Адно дзіця паслухаецца ківа, а другое лазы».

Этнолог отмечает, что при этом в пословицах транслировалось, что приоритет в воспитании — все-таки внушение: «Не біце вяроўкамі, а навучайце гаворкамі».

— А было и такое: «Як не загнеш маладое дубінку, то як устарэе — пераломіцца». Значит, если с детства не научишь — потом поздно будет.

— Нельзя было бить маленьких детей, — объясняет Любовь Ракова. — Наказывая физически, родители старались не бить тяжелыми предметами, с большой силой. Вообще, только отдельные народы не использовали физические наказания детей. Причем это было распространено во всех слоях населения, не только у крестьянства. Ллойд Демоз (американский историк, который много изучает психологию семьи и детства. — Прим. TUT.BY) писал, что изучал документы 76 семей в Западной Европе и не нашел среди них ни одной, где бы детей не били в детстве. Сохранились записки Охотского — нашего шляхтича среднего достатка. Он описывал историю, как в гости пришел представитель знати, который сделал подарок мальчику в семье. Мальчика наказали за то, что он принял подарок из рук чужого. В другой раз мальчику принес подарок родной дядя — и его опять побили, потому что он отказался принимать подарок, помня наказание. От родного человека он подарок должен был принять. Так тогда вырабатывали этикет, так ставили границы. Шляхта пресекала вредные привычки у детей, как — запрещая забавы, игры, общество сверстников, используя средства физического наказания — зависело от семьи.

Любовь Ракова добавляет, что важным элементом воспитания детей — мягким и лишенным насилия, были колыбельные. В такие моменты между родителями и детьми возникала важная связь, теплое отношение.

«Бьет — значит любит. Не думаю, что про нас»

Наталья Слиж — историк, кандидат исторических наук, изучает документы шляхты XVI−XVII веков. Фото: budzma.by

Историк Наталья Слиж изучает жизнь белорусской шляхты XVI—XVII веков. Она рассказывает, что статистику по домашнему насилию за это время вывести невозможно — документы с упоминаниями о подобном сохранились урывочно.

— Примеры насилия в семьях встречаются не очень часто, но это может означать и то, что не все обращались в суды, и то, что просто не сохранились документы. Но ясно, что в обществе к насилию относились очень негативно, раз муж или жена могли обратиться в суд по поводу избиения в семье и эти жалобы рассматривали. Существовало у нас наказание и за убийство, и за избиение. За убийство матери или отца, мужа или жены полагалась смертная казнь, но в практике не очень много таких дел. Из Гродненского магистрата сохранилось четыре книжки, и там нашлось одно дело, которое описывает, что муж убил жену. Но у нас не комплект: в Виленской книжке встречались случаи как избиения жены, так и мужа — бывало и такое. Но сказать, что это было массовым, нельзя.

Наталья отмечает, что в те времена «ценность» человека определялась его возрастом и половой принадлежностью.

— За убийство детей, по-моему, полагался год тюремного заключения. Жизнь ребенка «ценилась» меньше, ему и в семье было свое место. Если ребенок не слушался родителей — его лишали имущества, если дети избивали пожилых родителей — это тоже было причиной лишить их наследства.

При этом, рассказывает историк, сохранились инструкции деятелей ВКЛ, одного из Радзивиллов и Петра Кахлевского, о том, как надо воспитывать детей.

— И ни в одной из них нет совета избивать детей. Написано, что дети должны быть воспитанными и образованными. В воспитании должна была присутствовать строгость, а не вседозволенность.

— Как думаете, свойственно было нашим предкам понятие «бьет — значит любит» в отношениях между мужем и женой?

— Не думаю. Ясно, что в каждой семье были ссоры, но часто встречается, что в конце жизни мужья или жены оставляли супругам «даравальныя» записи за хорошую совместную жизнь, и, наоборот, очень редки записи, что мужа или жену лишили имущества за плохое отношение. В зависимости от столетия, если в семье было насилие, могли назначить сепарацию — чтобы жена жила отдельно от мужа, или могли сразу развести. Особенно сепарация была актуальна для католиков.

Наталья Слиж рассказывает, что в документах XVII века порой встречается такая причина разводов, как «плохая совместная жизнь».

— Тяжело сказать, что это означает: что люди ругались или дрались? Судя по судебным делам, «бьет — значит любит» не являлось нормой. В шляхетском этикете было принято уважительное отношение к женщине как к человеку, который дает продолжение роду. Да, у женщины было меньше прав, но у нее были экономические права, имущество, а иногда жена была состоятельнее мужа. Муж не мог забрать просто так имущество, порой даже писал документ, что взял в долг у жены деньги. И, например, мещане отмечали как проявление любви, если супруг поддержал супругу, решил имущественные вопросы.

«Не біце яе дубцамі, навучайце яе слаўцамі»

Фольклорист, этнограф, один из создателей Студенческого этнографического общества Алексей Глушко во время реконструкции народного обряда «Багач». Фото: Вадим Замировский, TUT.BY

Фольклорист и этнограф Алексей Глушко предлагает разделять вопросы физического наказания детей и семейного насилия, рассуждая о традиционной культуре белорусов. Он тоже говорит, что физическое наказание детей в воспитательных целях допускалось и не отличалось жестокостью, а именно жестокость — осуждалась и морально, сообществом, и юридически.

Семья, как и традиционное общество, была иерархичной: на более высоких ступенях стояли родители. Авторитет родителей не оспаривался ребенком никогда, самым авторитетным членом семьи был отец.

Этнограф объясняет:

— В традиционной культуре считалось, что сакральная связь между родителями и детьми возникает с рождения и проходит через всю жизнь. Родители имели права на детей, и те находились в их власти до женитьбы или замужества, а иногда и еще какое-то время до обособления их хозяйства. Родитель мог поднять руку на ребенка в воспитательных целях, кроме того, это было еще и подтверждением его иерархического статуса. Ребенка закаляли, приучали к физическому труду, приучали стойко переносить трудности. Когда ребенок вступает в подростковую жизнь, он сталкивается с жестоким миром и должен уметь постоять за себя.

В фольклоре свобода, которая дается детям в семье, — однозначно отрицается, говорит этнограф.

— Детей старались не распускать, не позволять чересчур много. Говорили: «Дасі дзецям волю — адбярэш долю» — то есть лишишь будущего, — рассказывает Алексей Глушко. — Если в семье были не родные дети, народная педагогика учила к чужим подчеркнуто относиться лучше, чем к своим, потому что ребенок может воспринять больнее даже справедливое наказание от чужого человека. Говорили: «Сваё дзіця бі — шкадуй, на чужое крычы — думай».

Отношения между мужьями и женами регламентировались в традиционном обществе по-другому, отмечает Алексей Глушко.

— Возможность поднять руку на жену не приветствовалась, осуждалось это и в фольклоре. Признавая за мужем право на такие методы именно как воспитательные, их все равно просили избегать. Например, в свадебных песнях, адресованных будущему мужу и всему его роду, пели: «Не біце яе дубцамі, навучайце яе слаўцамі. Не біце яе вяроўкамі, навучайце яе гаворкамі». В традиционном обществе жена была в подчинении у мужа, но не была бесправной: в деревнях она могла уйти к своему роду. Хотя есть в фольклоре, например в скандинавских сагах и наших купальских песнях, и образ женщины-силача, женщины, которой даже муж побаивается, — отголоски матриархата.

— А часто в белорусских народных песнях встречаются мотивы о том, что муж бьет жену, что она страдает в браке?

— Часто, но я бы тут статистики не выводил. Лирическая песня — это жанр, где человек стремится вылить какие-то переживания, особенно молодежи приятно пощекотать нервы. Семейно-бытовые песни о несчастной жизни обычно пелись за столом, когда на большой праздник к жене приезжал ее род. И тут становились актуальными темы, как тяжело жить далеко от своего рода. Курьезный случай был в Ошмянском районе, когда к замужней женщине приехала ее семья в гости и она запела традиционную песню про то, как тяжело ей живется, от первого лица. И ее свекровь и сестры мужа подняли скандал за столом, выплеснули из чарки самогонку ей в лицо. Они восприняли все буквально, потому что уже перестали такие песни воспринимать как жанр фольклора. Мотивы страдания в новой семье в свадебной песне выполняют еще и профилактическую роль. Невесту загодя готовят к самому худшему, что она будет страдать в браке, а приходит — и оказывается, что там не все так плохо.

Снежана Инанец, TUT.BY

каментаваць

Націсканьне кнопкі «Дадаць каментар» азначае згоду з рэкамендацыямі па абмеркаванні

СПЕЦПРОЕКТ2 материала Шура-бура