Нобелевский лауреат Светлана Алексиевич рассказала Радио «Свабода» о том, что всю жизнь имела собак, брала их бездомных на передержку, помогала устраивать в семьи. Говорит, что единственной партией, в которую она бы вступила, была бы партия защиты животных. Разговор начался с обсуждения обращения французской актрисы Брижит Бардо к Александру Лукашенко.

— Французская актриса и защитница животных Брижит Бардо опубликовала на сайте своего фонда открытое письмо, адресованное Александру Лукашенко, в котором говорится о жестоком обращении с животными и о необходимости принять закон, направленный на гуманное обращение с бездомными животными. Я когда-то записывала интервью с зоозащитником Анастасией Жаврид, и та сказала, что ваш голос в защиту бездомных животных мог бы помочь улучшить ситуацию; если бы у вас была собака из приюта, то это сильно подействовало бы на людей…

— У меня есть собака Мальти породы шелти. Она сейчас живет с моей подругой, потому что я все время в разъездах, а брать ее с собой для меня рискованно. А у дочери — три котика, двух она подобрала, а одного купила. Однажды с подругой мы взяли собаку на передержку. Собачка была такой бедной, несчастной, и мы ее взяли себе. Все говорили — какая маленькая, а она буквально за полгода стала громадной. Такая собака была не для подруги, ведь у нее проблема с глазами, и собаку забрали в Петербург. Собака была тренированной, мы ее привели в форму. Теперь она выступает в собачьих конкурсах.

— Были ли у вас собаки в детстве, юности?

— У нас всегда были собаки. Жаль, что они так мало живут — по 13—15 лет.

— Если бы зоозащитники хотели услышать ваш голос в поддержку бездомных животных, что бы вы сказали?

— Я всегда говорю, что единственная партия, в которую я бы вступила, — это партия защиты животных, где реально мы можем что-то сделать. Наше общество, конечно, очень жестокое, это можно видеть по тому, как у нас относятся к животным. У меня несколько раз в молодости случались довольно жесткие конфликты с людьми, проявлявшими жестокость к животным, к брошенным животным. Над одной собакой издевались — мы ее забрали и искали ей семью. Я даже помогла деньгами, и мы нашли такую ​​семью. Над собакой издевался сосед, и мы ее прямо-таки спасли.

Закон, о котором говорит Брижит Бардо, должен быть принят. Рядом с Беларусью — Украина, где сегодня идет война, где очень много других проблем, но там уже принят закон об уголовной ответственности за жестокое обращение с животным. И он действует. У нас ничего подобного нет. У нас не то состояние общества. Нет такого понимания ценности другой жизни.

Когда я писала книгу «Чернобыльская молитва», я как никогда почувствовала эту близость другого мира, как говорят, братьев наших меньших. Это было самое ужасное, когда мы ездили по брошенным деревням, и я узнавала, что людей спасали, а собак оставляли, а потом заходили солдаты или охотники и убивали их. И эти биомогильники с убитыми животными — самые печальные зрелища. Всегда стыдно было там стоять.

И ты понимал, в каком жестоком и агрессивным обществе живешь, которое не понимает ценности жизни вообще. А Чернобыль показал, что каждая жизнь — это жизнь. Я помню старуху, которая говорила: «Я здесь одна осталась, но все живут, все ко мне приходят. Уже пять ежей ко мне пришли, я им молочка налила, сорока прилетала, я ей что-то дала, вечером волк приходил, постоял, посмотрел, но его не боюсь. Он приходит, тоже, наверное, хочет увидеть людей, потому что людей нет».

И вот этого ощущения целостности живого мира я не находила ни в генералах, ни в чиновниках, даже в ученых его не было. Оно было только в этих стариках. Хотя должна сказать, что когда происходило обсуждение переселения огромного числа белорусов (речь шла о 300 тысячах, 500 тысячах человек), вдруг неожиданно был поставлен вопрос: «Людей спасем, а как спасем скот?» Почти детский вопрос. Такие вопросы мне задавали только дети, которые прятали своих бедных кошек и пытались вывезти их с собой.

На одном заседании ученого совета в Академии наук кто-то из ученых задал такой же, наверное, с точки зрения сегодняшнего здравого смысла, детский вопрос. А это, между прочим, вопрос будущего и того мира будущего, к которому мы идем и в котором когда-нибудь будем жить.

И поэтому сегодня невыносимо видеть такое ​​огромное количество бездомных котят. Помню, как моя внучка вышла выносить ведро — и возвращается с коробкой из-под обуви, а в ней котенок. Отец давай на нее кричать: у нас уже и так двое котят. Она тогда в 7-м или 8-м классе училась. И говорит: «А что ты хотел? Чтобы он плакал, а я его оставлю и приду сюда. Буду ли я хорошей? Как ты думаешь?» И хорошо, что мать поддержала и они забрали себе этого котенка.

— Есть мнение, что поскольку белорусы в основном деревенская нация, то у них к домашним животным прагматичное отношение: это не друг и не компаньон, а какое-то имущество, отсюда и такая ситуация в стране с бездомными животными, и мы существенно отличаемся в этом от европейских стран, и даже стран-соседок. Соглашаетесь ли вы с таким мнением?

— В определенном смысле да. У меня уже давно дом в деревне, и я помню, как всегда меня шокировало жестокое отношение нашего замечательного соседа, пчеловода, к своей собаке, к чужим собакам. Может камнем кинуть, покалечить. И даже к лошади. Я думаю, что это отношение не как к имуществу, а как к чему-то функциональному, как к тому, что должно служить труду. Лично меня это очень сильно поражало, но это правда.

— Александр Лукашенко охотно контактирует с действующими или бывшими звездами кино — Жераром Депардье, Стивеном Сигалом и другими. Брижит Бардо — легенда мирового кино. Может ли ее обращение иметь результат? Услышит ли он ее?

— Не знаю. Не думаю. Этот человек живет в своем кругу, в своем понимании вещей. Он, как и Путин, преувеличивает свою миссию… Для этого всего нужна культура, которой, к сожалению, нет. Что такое понять и принять это существо из другого мира, из меньшего мира, как считается? Жалеть его, любить, понимать, что это тоже живая жизнь, что это тоже душа. Это определенный уровень понимания вещей, это гуманитарное развитие, которого у нас всё меньше и меньше… Я не думаю.

— Вы много помогаете людям и не афишируете этого. Вы рассказали, что помогли деньгами, чтобы устроить собаку. Возможно, вы помогаете приютам, входите в зоозащитные инициативы?

— Нет. Только если ко мне обращаются и я могу помочь, я помогаю. Мне кажется, что это у нас не очень и развито. Если это примет более организованные формы, то, конечно, я приму в этом участие. В партии защиты животных я приму участие.

По инф. Анны Соусь, Радио «Свабода». Перевод с белорусского nn.by